Читать книгу "Звездолет с перебитым крылом  - Эдуард Веркин"

Встретить хотя бы завалящую кометку, чахленькую, с куцым хвостиком. Увидеть ее глазами, а не светящейся точкой на экране радара… Впрочем, точку на экране радара мы тоже никакую не увидели. Я предполагал, что в пределах Облака Оорта комет гораздо больше, ведь именно отсюда они то и дело сваливаются на наши головы, но здесь пустота. И встретить кометки не получилось.

Да хоть чего-нибудь встретить не получилось. Ни астероида, ни метеороида, ни каменька завалящего, пространство пустынно, как и положено быть пустым межзвездному пространству. Впрочем, и Ярослав и Лютер не считают, что мы в межзвездном пространстве: все, что внутри Облака, для них Солнечная система. И это их чрезвычайно удручает, внутрисистемные рейды среди курсантов Академии Циолковского не считаются полноценными рейдами, только после пересечения внешней границы Облака курсант считается космонавтом, может снять курсантскую форму и набить наколку с картой звездной системы, куда он собирается отправиться. Ярс и Лютер давно уже выбрали Руку Прачки и Сердце Карла, подозреваю, что из-за названий.

Теперь каждый день они спорят, что труднее – бросок к Прачке или бросок к Карлу. Меня они не слушают, я впервые за орбитой Нептуна, головастик без лапок.

Хотя, если честно, все эти бесконечные разговоры Ярса и Лютера о границах гелиосферы, испытаниях сверхприводов и строительстве первого межзвездного корабля, который дойдет до Альфы Центавра меньше чем за сутки, мне уже неистово надоели. С другой стороны, это полезно с социологической точки зрения, хотя я не особо пока к социологии склоняюсь, я склоняюсь…

Экран погас, за секунду до этого я успел заметить свое глупое отражение в черном зеркале фонаря.

– Стазис нарушен. Стазис нарушен. Дамп маршевых двигателей через десять секунд. Задействован протокол четыре. Займите места по расписанию.

Так! Протокол четыре. Через десять секунд исчезнет гравитация, отключится стандартное освещение, остановятся вентиляция и компенсаторы инерции. На секунду «Улисс» окунется во тьму, после чего аварийный режим. Первая фаза – гаснут двигатели, корабль переходит на минимальное энергообеспечение, задействуется система диагностики, спасательные капсулы готовятся к отстрелу. Вторая фаза – в воздух выбрасывается противопожарный агент, после чего пространство отсеков заполняется амортизационным гелем, экипажу предлагается занять место в шлюпках. Третья… Надеюсь, до второй фазы не дойдет.

Интересно. Стазис нарушен, это значит датчики зафиксировали внезапные пиковые вибрации, отклонение от курса, падение давления, одним словом, столкновение и пробоина. Мне представился метеорит, простреливший «Улисс» в продольной проекции и по дурному расположению удачи разбивший капсулы Лютера и Ярослава. Лютер и Ярослав задохнулись соплями во сне, я остался на корабле один, и теперь…

Не успел придумать, что там дальше, заорали сирены. Сирены удивительно мерзкие, могу поспорить, двести лет тому назад при крушении океанских лайнеров именно эти отвратительные сирены будили спящих пассажиров.

– Дамп двигателей через три секунды. Протокол четыре. Займите места по расписанию.

Я ухватился за скобу сбоку от ложемента. До места по расписанию не успею, если невесомость застанет врасплох, да еще минус ускорение…

– Дамп.

Сказала Мими. У нашего бортового компьютера противный писклявый голос, но это и понятно: бортовые компьютеры должны раздражать, а не успокаивать, я, когда слышу Мими, начинаю волноваться и искать, за что бы ухватиться покрепче.

Дамп.

Маршевый двигатель погас. В корме корабля треснуло, на полсекунды в глазах потемнело, все, норма. Невесомость.

Бутылка воды выскочила из держателя и поплыла к потолку, кувыркаясь.

– Макс! – рявкнул над ухом Ярс. – Макс! Пробоина! В грузовом!

– Пробоина…

Я растерялся, если честно, я не мог представить, что метеорит может пробить корабль, как такое возможно, существует же защита, существует…

– Что сидишь?! В отсек! Живо!

Ярс схватил меня за шиворот, вырвал из ложемента и отправил в свободный полет.

– Лютер где? – успел спросить я, уворачиваясь от встречного… не знаю, похоже на мотор.

– «Бродяга» в грузовом сорвался! Энергоблок поврежден! Лютера задело! Нужно установить пластырь!

Лютера задело… Ярослав уже занял место в ложементе, вокруг его головы монтировался шлем пилота, а на руках перчатки. Я перевернулся и, хватаясь за скобы, рывками направился в сторону жилого отсека.

Я старался держаться подальше от стен и выступающих предметов, но мерцающий свет и орущие сирены не добавляли ловкости, к грузовому отсеку я добрался с вывихом безымянного пальца и большой шишкой на лбу.

Особого беспорядка в отсеке я не встретил, полноразмерный макет Объекта, как положено, висел на тросах в центре, в воздухе плавало несколько гаек, ключей и еще некоторая техническая дребедень, Лютера я не заметил. Зато услышал тонкий и неприятный свист, вероятно, от пробоины. Затем из-за Объекта вылетел здоровенный ржавый болт. Действительно огромный, метра два высотой. Вслед за болтом показался Лютер, его комбинезон был перепачкан красным, а на лице сосредоточилось некоторое страдание. Простреленный метеоритом, а жив, редкое везение в такой ситуации.

– Держи домкрат! – простонал Лютер и отлетел в сторону. – Заводи пластырь!

Оказывается, ржавый суперболт – это домкрат. А круглая широкая пластина на конце – пластырь, слово-то какое… Домкрат летел на меня, как торпеда, грозил размазать пластырем. Раздавлен домкратом в пятнадцать лет, что смешно.

– Держи! – мужественно всхлипнул Лютер. – Держи его!

Я толкнулся навстречу домкрату, уклонился от пластыря, ухитрился вцепиться в домкрат и немножко его затормозить. Но инерция у домкрата была гораздо больше, чем у меня, так что, прежде чем обуздать его окончательно, пришлось попотеть. Я уперся в железо ногами, руками же хватался за все встречные скобы, в результате чего сорвал кожу с левой и усугубил вывих пальца. Но домкрат задержался и завис по центру отсека.

– Надо завести пластырь! – Лютер указал пальцем. – Скорее! Туда!

По правому борту я увидел вспученный бугор обшивки, из-под которого, как мне показалось, и доносился свист уходящего воздуха. Пробоина. Я представлял пробоину мощнее – дыра, размером с пушечное ядро, оборванные и искрящиеся кабели, рев воздуха, вырывающегося наружу, космос, вливающийся внутрь. Но пробоина оказалась какой-то… заурядной.

Я поднырнул под домкрат и стал толкать его плечом, стараясь подогнать пластырь к пробоине, а основание домкрата упереть в комингс. Это оказалось нелегким делом. Проклятый домкрат вырывался, выворачивался, как огромная сороконожка, пинал опорами по ногам и бил воротом в спину, а свист тем временем усиливался, так что стало казаться, что я слегка задыхаюсь.

– Давление падает… – сообщил откуда-то сбоку Лютер. – Через три минуты отсеки заполнит газ…